Что бы кто не говорил о межфакультетской дружбе, она всегда откладывалась на последнее место, когда речь заходила о квиддиче: на поле царила жесткая атмосфера соперничества и за то, чтоб именно их команда получила кубок на соревнованиях, игроки были готовы отдать многое - ощущения, которые приносил полет и предвкушение победы стоили тех сил и времени, уделяемых изнурительным тренировкам. В особенности капитаны старались поддерживать игроков в форме, когда матч был практически на носу - в эти дни часы, проведенные на поле, удваивались, и довольно часто тренировки затягивались допоздна, поэтому уставшая и загнанная команда возвращалась в замок только около полуночи. Практически сразу же в холле Забини наткнулся на одного из друзей-слизеринцев и, поздоровавшись с ним, собирался идти дальше, однако, теплая постель в общежитии Рейвенкло светила ему не скоро - представитель змеиного факультета, не ограничившись простым приветствием, проявил немалый интерес в общении с Чейзом и предложил ему пройтись до гостиной. Задавать лишних вопросов Забини не стал: даже первокурснику было понятно, что разговаривать на самом видном месте во время отбоя - верный способ нарваться на наказание; на споры и препирания Чарльз попросту не хотел тратить силы, запас которых и без того был на исходе. Видно было, что слизеринцу есть что рассказать, и, разумеется, это не может подождать до завтра. Неохотно проследовав за ним в подвалы, Чейз облокотился плечом об одну из стен, и, пихнув руки в карманы, вопросительно поднял брови в ожидании какой-нибудь бредовой сплетни, без знания которой, по мнению друга, Забини, конечно же, не смог бы спать. Однако услышанное окатило Чарли контрастным душем, убрав насмешливое выражение с его лица; сонливость тоже как рукой сняло. Чейз дважды просил слизеринца пересказать о случившемся в библиотеке, пытаясь понять, что из этого было на самом деле, а что, благодаря «испорченному телефону», через который передавалась новость, обросло выдуманными подробностями. Но в том, что эта история правдива, сомневаться не приходилось - слишком хорошо Забини знал так называемую «троицу», в состав которой входила его младшая сестра, а одна из ее лучших подруг была вдобавок ему небезразлична.
Чарли никогда не понимал тех, кто самоутверждался за счет унижения других, проявлял свою силу не помогая слабым, а втаптывая их в землю. Загадкой для него было и то, как можно было от чужой боли получать хоть какое-либо удовольствие. Сам факт того, что несколько слизеринок с шестого курса устроили при всех выволочку малолетней гриффиндорке, за которую даже никто не заступился, был отвратителен, но то, с какой потехой о случившемся рассказывал Чейзу его друг, вызывало у Забини сильнейшую смесь неприязни и презрения, заставляя парня в который раз задуматься, какого черта он дружит с половиной этих самолюбивых засранцев, - ведь кто-либо другой со змеиного факультета был вряд ли лучше.
Чарли не горел желанием участвовать в насмехании над пострадавшей гриффиндоркой, поэтому, когда слизеринцу, наконец, надоело делать это в одиночку, тема была сменена на более нейтральную. Неожиданно чуть дальше по коридору мелькнула до боли знакомая копна светлых волос, и Чейз, догадываясь о том, кто бы это мог быть, даже не дослушав речь собеседника до конца, прощально похлопал его по плечу и бросился в том же направлении, что и девушка. Слизеринец что-то крикнул вслед, но Чарльз, у которого интерес общения с этим субъектом напрочь исчез несколькими минутами раннее, не расслышал его. Завернув за угол, Забини был полон уверенности, что застанет удаляющуюся Пьюси, но вместо этого он замер в недоумении - девушки и след простыл, хотя скрыться в таком длинном переходе было сложновато. Собственно, масса вариантов, куда исчезла Женевьева разной степени бредовости возникала в голове у Чарльза едва ли не ежесекундно, но вряд ли хотя бы один из них соответствовал реальности и мог удовлетворить его любопытство. Неуверенно повернув ручку одного из рядом находившихся кабинетов, Забини с удивлением обнаружил, что его дверь не заперта, а заглянув в помещение, источником света в котором являлся только лунный свет, слабо просачивающийся сквозь окно, догадки Чейза получили оправдание: погруженная в свои мысли, на подоконнике мирно устроилась Ева Пьюси. Ухмыльнувшись себе под нос из-за столь приятного стечения обстоятельств, рейвенкловец оглянулся по сторонам и, убедившись, что в коридоре чисто, зашел внутрь, закрыв за собой дверь.
Чарльз знал этот кабинет наизусть: он слишком любил предмет зельеварения, чтоб отказывать себе в удовольствии в виде дополнительных занятий, и с годами так привык к помещению, что мог спокойно перемещаться в нем в темноте и был абсолютно уверен, что никаких проблем не возникло, даже если бы он прошел по нему и с вовсе закрытыми глазами. Однако сейчас Забини предпочел смотреть в оба, с интересом изучая различные банки и сосуды, заполненные ингредиентами и зельями, которые безобидно выглядели днем, зато сейчас даже немного зловеще отражали проблески лунного света. Медленно пройдясь вдоль полок и, наконец, решив, что пауза затянулась и ему нужно первым нарушить молчание, Чейз остановился и обернулся в сторону девушки, не зная с чего начать.
- Весело провела день?- сомнительно, что Чарли планировал начать разговор именно на этой ноте, но, как ни старался Забини не дать недовольству взять верх, обвинительный тон, который ярче слов давал понять, что слухи о произошедшем не обошли и его, сдержать не удалось. Мысленно ругая себя за такое начало, парень подошел к Еве и сел на парту возле того окна, на подоконнике которого расположилась девушка.

Отредактировано Charles Zabini (2012-12-18 21:38:19)

You're so cold,
but you feel alive.
Lay your hand on me
One last time.
Breaking Benjamin - So Cold

Глупо, наверное, было приходить сюда. Навязываться человеку, желающему остаться наедине со своими мыслями - не всегда лучшая затея, в большинстве случаев это заканчивается тем, что на тебя выплескивают весь накопившийся за длительное время негатив, на который ты ровным счетом не заслуживаешь. Впрочем, не имеет значения на ком лежит вина, главное в таких ситуациях - знать, что вопросы, хоть и заданные не из чистого любопытства и желания сунуть в чужое дело свой нос, имеют свойство вызывать огонь, подобно раздуваемой искре, и тот, кому действительно нужно услышать ответ, должен проявить терпение и мужество, чтоб пережить пожар. Ведь только тому, кто не сбежал, испугавшись пламени, и не сорвался в ответ, заставляя вспыхнуть еще больше, в итоге хочется довериться и открыть душу.
О том, что разговор с Пьюси не пройдет гладко, Забини почувствовал практически сразу же, не в первый раз удивившись своей интуиции, которая, к слову, ни на какие другие вещи - к примеру, на тестовый экзамен по Истории Магии - по закону подлости не распространялась.
- Во-первых, я на твоем месте для начала поздоровалась, а то это как-то невежливо с твоей стороны так врываться сюда,- тон голоса, с которым это было сказано, весьма информативно сообщал о том, что гостей Женевьева не ждала, кроме того, он довольно ясно давал понять, что уйти сейчас - лучший вывод, который Чейзу можно было сделать, однако, Забини не спешил покидать кабинет.
- Ты, наверное, забыла, что мы уже виделись сегодня. Интересно, ты улыбалась мне в лицо до того, как, используя в качестве тряпки младшекурсницу, вытерла об нее ноги или после? - немного грубо, вышло резче, чем хотелось, но вылетевших слов не вернуть, поэтому все оставшиеся силы Забини направил не на извинения, а на то, чтоб вернуть над собой контроль и не позволить подобным вспышкам повториться.
- Во-вторых, ты меня напугал. Я чуть со страха тут не умерла, когда дверь начала открываться. Меня бы явно по головке не погладили за нахождение вне спальни после отбоя.
- Значит, тебя должно утешать только то, что, в таком случае, наказание мы будем отбывать вместе,- улыбнувшись уголком рта отозвался Забини, чье настроение, резко переменившись, могло сбить Пьюси с толку, но, отвлекшись на шутки, Чейз отнюдь не собирался забывать о начатой теме по поводу случившегося в библиотеке.
- А в третьих, день свой я провела хорошо, хотя нет, просто замечательно.- парень хмыкнул на столь неприкрытую ложь и перевел взгляд на шершавый, темный камень, из которого были сделаны стены кабинета, а затем заскользил вдоль них, пытаясь найти что-то, что могло его заинтересовать. Единственным способом не вступать в споры, которые могли не только разгорячить обоих до предела, но и довести до серьезного конфликта, было переключить свое внимание на что-либо другое.
- И у меня к тебе такой вопрос: что ты делаешь в кабинете зельеварения ночью? Слышала, что сегодня была у вас тренировка, так почему же ты не спишь в своей кроватке? Ты же устал, наверное?- такая забота, бесспорно, не оставила б никого равнодушным, если б не тот незначительный факт, что она была проявлена исключительно с целью сплавить собеседника куда подальше.
- Можешь за меня не волноваться, я вполне способен распоряжаться собой самостоятельно, как мне только заблагорассудится,- подражая сладко-приторному голосу Евы, Чарльз, на лице которого играла наглая ухмылка, какое-то время неотрывно смотрел на Пьюси, а затем опустил взгляд и словно погрузился в свои мысли, даже не реагируя на то, что Женевьева пересела к нему на парту.
- Не заставляй меня отчитывать тебя как первокурсницу. Я очень сомневаюсь, что ты нуждаешься в лекциях и сама не понимаешь, что то, что вы делаете - отвратительно,- Чарли, наконец, перестал изображать заинтересованность скрещенными пальцами своих рук и принялся сверлить Пьюси неприятным прямолинейным взглядом.- Кроме того, у всего есть последствия. Вас могут выгнать, это лишь вопрос времени.
Разумеется, Чейза волновали не только чувства тех, кому не посчастливилось перейти дорогу трем слизеринкам. Главную значимость для него имела судьба Деборы и Женевьевы, которые, наслаждаясь чужой беспомощностью, считали, что нет лучше чувства собственного превосходства. Когда-нибудь они все-таки поймут, что причиняемая боль другим людям в первую очередь отражается на них самих, но к тому моменту контроль над ситуацией, вероятнее всего, будет потерян, а издевки, и без того сейчас граничащие со всеми допустимыми рамками, и вовсе выйдут за них. Чарли считал себя виноватым, собственно, он и был виноват, что бы кто не пытался ему доказать. Забини полностью был уверен в том, что если бы он раньше не закрыл глаза на происходящее, приняв это за невинные шалости, в которых нет никакой угрозы, сейчас все было бы совсем иначе. Он знал как это происходит, когда жизнь ни с того, ни с чего начинает идти под откос: сначала медленно, неуверенно, а затем, набирая обороты, все с большей скоростью катишься вниз, становясь хуже. Трудно остановиться, еще труднее встать, отряхнуться и начать двигаться вверх, оставляя прошлое позади. Не у всех хватало сил, не у каждого был стимул стать лучше, но поддержка играет важную роль, поэтому, несмотря на грубость Дебби и сопротивление Евы, Чарльз хотел им показать, что дорога назад есть и будет всегда. Вопрос только в том, вернутся ли они до того, как случится что-то непоправимое, или после.
Повисшее молчание затягивалось на минуты, но Забини не знал, что сказать и как с ней говорить. Казалось, мгновениями назад что-то между ними обрушилось, и теперь возле рейвенкловца сидел совершенно незнакомый ему человек, девушка, чьи черты напоминали ему ту, что он знал прежде, которая бесследно исчезла, не оставив даже надежды на возвращение; теперь ему придется узнавать Женевьеву Пьюси заново, с трудом находя общие темы для упорно не продвигающегося разговора.
А ведь они с Евой не были теми, кого хотели видеть родители в качестве идеального ребенка, вся любовь и почести вечно доставались тем, с кем они настолько отличались друг от друга, что постепенно зарождались сомнения: среди тех, кто неизменно высокомерно смотрит на окружающих, упиваясь собственной значимостью и не волнуясь ни за что другое, как за чистоту крови, - здесь ли их место на самом деле? Ощущение родства душ, наверное, и было связывающей нитью, объяснением тому, почему Чейза притягивало к Женевьеве подобно магниту, но кроме того, Забини видел, что среди всех качеств, присущих студентам змеиного факультета, которые только можно было унаследовать от родителей, у Пьюси есть что-то свое, особое, никоим боком не относившееся к Слизерину, и он никак не мог понять, почему она всеми силами старалась подавить то, что было в ней лучшим.
- Зачем ты пытаешься быть той, кем на самом деле не являешься? - с недоумением глядя на Женевьеву, словно пытаясь найти подвох, Чарли произнес не дающую ему покоя мысль вслух, и только секундой позже осознал свою ошибку. Находясь в голове, мысли надежно скрыты от других, никому не причиняют вреда; выходя за ее пределы, они могут обладать исключительно разрушительными свойствами - каждое сказанное слово тут же становится зацепкой. Это была именно та тема, касаться которой Забини не хотел, чувствуя, что никакие другие слова не смогли бы задеть Еву за живое так, как эти.

Отредактировано Charles Zabini (2012-12-21 11:09:03)